Поволжье – своего рода плавильный котел различных культур, центр, в котором сошлись цивилизации Дальнего Востока, Ирана, арабского мира, Европы, народов, проживающих на территории современной России. Мы беседуем с казанским исследователем традиционной музыки Геннадием МАКАРОВЫМ о том, как создавалась татарская музыкальная культура, о ее прошлом, настоящем и будущем.
– Геннадий Михайлович, что же такое татарская музыка?
– В краткой характеристике такого огромного явления, как национальная музыка, невозможно раскрыть ее многие нюансы. Культура – это сочетание огромного количества взаимных влияний, заимствований. Культура и музыка всегда развиваются в открытой среде. Но при этом всегда можно выделить пласты, соотносящиеся с различными социальными группами, историческими эпохами.
В татарской музыке я выделяю несколько историко-культурных слоев. Во-первых, этническая музыка, рожденная на определенных территориях, как языковые диалекты. Песни и мелодии одной местности могут быть совершенно неизвестными за ее пределами. Над этническим пластом вырастает музыка национальная, создаваемая в значительной степени в рамках уже городской культуры и получающая свое общенародное признание и известность благодаря сцене, различным площадкам, с которых она звучит для массового слушателя. Характерная этническая музыка есть у каждого народа. Разумеется, существуют татарские песни и мелодии, известные каждому татарину, где бы он ни жил. Национальная музыка стоит над местными музыкальными диалектами.
музыковед-фольклорист, педагог, мастер-изготовитель и исполнитель
на традиционных инструментах
– Вы говорили об историко-культурных слоях…
– Безусловно, этнический и национальный пласты не исчерпывают всего многообразия музыкальной культуры. В средневековом Казанском ханстве большое развитие получила элитарная музыка – явление той же природы, которое мы наблюдаем в дворянском сословии России XIX века. Российская аристократия говорила на французском языке, пела французские песни, танцевала французские танцы. Для татарской знати такой условной Францией стал Иран. Было престижно говорить на фарси, слушать песни и стихи на этом языке. Заметно и арабское влияние, но арабский Восток – довольно далеко, а контакты с Ираном развивались достаточно интенсивно. Например, казанский хан Мухаммед-Амин любил поэзию, писал стихи и дружил с Алишером Навои. Они часто в качестве даров отправляли друг другу музыкантов, певцов, музыкальные инструменты.
Через несколько сотен лет наступила эпоха европейского влияния, в татарской музыке появились гитара, мандолина, что создало совершенно новый культурный слой. И, наконец, наша современность отличается мультикультурализмом. Сегодня уже не принято жестко придерживаться своей национальной идентичности. В музыкальных группах, исполняющих татарскую музыку, вполне могут играть русские музыканты, и наоборот. На казанских концертных площадках нетрудно услышать ирландскую, индийскую музыку. Каждый играет то, что ему нравится, на наших глазах создается новый музыкальный слой.
А был еще доисламский период, выделявшийся проникновением в тюркскую музыку элементов китайской и монгольской культуры, образуя не менее интересный культурный пласт, достойный отдельного изучения и исследования.
– Вы согласны с утверждением, что этническая музыка требует и соответствующих национальных инструментов?
– Довольно сложно точно определить статус понятия «национальный инструмент». Например, сегодня татары как свои воспринимают гармошку и баян. Но они появились в татарской музыке порядка 150 лет назад. Мандолины и гитары пришли в наш регион из Европы не так давно. Если говорить о более ранних эпохах, то в доевропейский период были широко распространены думбры, многострунный инструмент с названием «канун». Из доисламского периода дошел ятаган – инструмент как элемент влияния буддийской культуры. До сего времени сохраняются и традиции игры на псалтиревидных гуслях.
– То есть и гусли можно назвать татарскими?
– Думаю, что это зависит от выбора и определения классификационного признака. В Поволжье гусли пришли вместе с христианской культурой из Новгорода. Примерно в XIV–XV веках, во время миссии Стефана Великопермского – святителя пермской земли. Гусли прижились среди марийцев, чувашей, удмуртов и кряшен. Относительно кряшен, видимо, необходимо разъяснение. Вопрос в том, как определять этнокультурную идентичность кряшенских гуслей. Полагаю, что это связано с конфессиональной принадлежностью данной этнической общности, так как религия в значительной степени определяет образ жизни и культуру народа. Татары – мусульмане, кряшены – православные христиане. Таким образом, выходит, что гусли можно считать татарским инструментом в обобщенном понимании общекультурного наследия татар как современной политической нации, в то же время гусли кряшен имеют статус яркого узкоэтнического явления.
История татарской музыки имеет очень богатый ряд музыкальных инструментов, многие из которых утеряны или основательно забыты по обочинам сложного исторического пути татар. Например, сегодня мало кто играет на старинном коротком курае (разновидность флейты) и уже совсем забыт длинный тростниковый курай. Очень редко можно встретить воспоминания о смычковом кыл-кубызе. Ушли в историю танбур – струнный инструмент с длинным грифом; ударный инструмент дандалай, похожий на гонг; дэф – разновидность бубна; давыл – разновидность военных барабанов. В прошлом была широко распространена думбра, но сейчас в Татарстане нередко играют не на татарской думбре, а на казахской. Это связано с тем, что купить инструмент в Казахстане значительно проще.
– Почему?
– Там много видов своих, казахских думбр, несколько отличных от татарской. А проблема в том, что в нашей республике пока не сформировалась гильдия профессиональных мастеров, разбирающихся в звуке, технике обработки дерева, умеющих сделать настоящий качественный инструмент. Это, к сожалению, действительно так. В 2005–2007 годах я читал лекции по изготовлению этнических инструментов на кафедре декоративно-прикладного искусства в Казанском государственном институте культуры. Надеюсь, что мои знания будут востребованы и в настоящее время. В действительности спрос на этнические инструменты сегодня большой – в музыкальных школах, ансамблях, а предложения от изготовителей пока невелики.
– У Вас накоплен богатый багаж экспертного знания, а что привело Вас на дорогу исследователя музыки и фольклора?
– Я поступил в Альметьевское музыкальное училище в конце 1960-х годов, видел и слышал исполнителей на этноинструментах. В деревне Савалеево (ныне Заинского района РТ) довелось познакомиться с Иваном Казаковым, 1901 года рождения, мастером, создававшим до 1940-х годов народные инструменты: гусли, кыл-кубызы, думбры и т.д. А в начале 1970-х мне посчастливилось ознакомиться с публикациями этномузыковеда Махмута Нигмедзянова, которые произвели на меня большое впечатление.
Когда мне исполнилось 17 лет, я отправил свою первую статью с анализом музыкальных инструментов, которые упоминались в поэме «Сказание о Йусуфе» Кул Гали, в других произведениях средневековых авторов Волго-Уральского региона. Ученый секретарь Института языка, литературы и истории имени Г. Ибрагимова Хасан Хайри в ответном письме положительно отозвался о моем юношеском труде, что подтолкнуло меня к идее заняться серьезными исследованиями.
– Как технически можно вести работу в области истории музыки?
– Читая и анализируя первоисточники. Например, трактат «Бабур-наме» поэта Захир-ад-дина Мухаммада Бабура, трактаты Дервиша Али-Чанги. Имеются различные письменные документы, в которых заключено много интересной информации. И эти исследования – важный элемент формирования нашей общей российской идентичности, в которую татарская культура входит как неотъемлемый компонент.
Татарская музыка имеет большую историю, в современной России она уже вышла далеко за пределы внутренних интересов татар и как большое культурное явление достойна дальнейшего тщательного изучения и развития.
Наталья ЭЛЛЕР