Мой собеседник Ильяс Камал – музыкант и композитор, создающий современную музыку с национальным звучанием. И один из немногих исполнителей на древнем тюркском инструменте кыл-кубыз.
– Ильяс Файзрахманович, для всех настоящих профессионалов приобщение к музыке, как правило, начинается с раннего возраста. А как это было с Вами?
– Я рос в музыкальной семье. Мои родители не были профессиональными музыкантами, просто мама хорошо поет и очень любит народные песни, а отец отлично владеет кураем. В Санкт-Петербурге, где прошло мое детство, мы часто посещали театры, концертные залы, что, безусловно, способствовало развитию музыкального восприятия. И я тоже начал петь. В Башкирии, где родились мама и папа, живут родственники, и, когда мы к ним приезжали, я выступал на семейных вечерах. Но со временем любовь к вокалу ушла, музыкальные увлечения изменились.
композитор, музыкант, дирижер
В шесть лет мама привела меня в музыкальную школу, где я проучился год в подготовительном классе по специальности «фортепиано», затем, в связи с переездом, пришлось сменить место учебы. Вторая попытка пришлась на городской Дворец творчества юных (бывший Дворец пионеров). Было желание продолжить обучение по классу фортепиано, но что-то не сложилось, однако тут же мне предложили начать играть на виолончели.
– Для хорошего старта нужен педагог, способный увидеть в ребенке будущего музыканта. У Вас были такие наставники?
– Переломный момент случился на конкурсе имени Сары Садыковой в Татарстане, поехать на который моим родителям посоветовали представители петербургской татарской общины. Я неожиданно занял первое место, и в Казани меня познакомили с солисткой филармонии, народной артисткой Республики Татарстан Ларисой Масловой, сумевшей убедить меня в необходимости системно заниматься музыкой. Поэтому последние полтора года перед переездом в Казань учился уже в музыкальной школе.
В столице Татарстана учеба продолжилась в музыкальном училище по классу виолончели у Масловой, а развивать меня в искусстве композиции взялся профессор консерватории Борис Николаевич Трубин. Обучаясь в консерватории, так и не смог выбрать между виолончелью и композицией. Спасибо ректору Рубину Кабировичу Абдуллину, разрешившему заниматься по индивидуальному плану, в результате я получил два музыкальных образования: как исполнитель и как композитор. Очень счастлив оттого, что представилась возможность учиться у замечательных педагогов, профессионалов с большой буквы. В годы учебы в консерватории моим путеводителем, преподавателем по классу виолончели и наставником во всех вопросах был профессор Альберт Ахатович Асадуллин. Совершенствованием второго музыкального увлечения – композиции – в консерватории и аспирантуре занимался с Виталием Вакифовичем Харисовым.
– Какая из двух музыкальных ипостасей для Вас важнее?
– Полагаю, что исполнительское искусство нельзя отделять от композиторской работы. Это две части одного целого. Музыку надо не только сочинить, но и донести до слушателя, сделав так, чтобы произведение запало в душу.
– Недавно казанцы смогли побывать на Вашем первом авторском концерте…
– Если быть точным, первый прошел в 2020 году на берегу озера Кабан, авторский же концерт 17 мая этого года состоялся в Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева, наверное, самой престижной площадке Татарстана. Исполнялись фрагменты моей оперы «Минем Такташ» («Мой Такташ»), песни, романсы, оркестровые сочинения в сопровождении моих друзей-единомышленников и прекрасного оркестра Казанской консерватории Tatarica под руководством профессора Рината Халитова. Слушатели могли послушать курай, кыл-кубыз.
– Авторский концерт – важный элемент признания, но ведь есть еще и постоянная системная деятельность.
– Безусловно, надо прежде всего много работать. Сегодня я второй дирижер оркестра La Primavera. Исполнилась детская мечта – познакомиться с создателем оркестра Рустемом Абязовым, и давнее желание реализовалось, даже с лихвой. Часто приглашают солировать на концертах Татарской государственной филармонии имени Габдуллы Тукая. Помимо того, работаю главным дирижером театра имени Карима Тинчурина. Недавно на нашей сцене исполнялась опера Эльмира Низамова «Кара пулат» («Черная палата»), для ее музыкального сопровождения мы увеличили численный состав оркестра до 30 человек и, судя по реакции зрителей, добились желаемого результата.
– На каких еще площадках выступали?
– Мне очень нравится ездить в Башкирию, откуда родом моя семья. В Уфе довелось сотрудничать с Национальным симфоническим оркестром Республики Башкортостан, с Национальным оркестром народных инструментов Республики Башкортостан, где исполнялось несколько моих симфонических произведений и сочинений для оркестра народных инструментов. Там я, кстати, впервые попробовал на звук кыл-кубыз – старинный тюркский смычковый инструмент.
– А что в планах?
– Несколько циклов для оркестра народных инструментов Казанской консерватории Tatarica. Также давно задуман вокальный цикл.
– Что для Вас как профессионального музыканта национальная татарская музыка?
– Я приехал в Казань из Санкт-Петербурга, где был оторван от национальной культуры. Начав здесь учиться и работать, буквально каждый день открывал для себя что-то новое. Татарская музыка родилась на стыке европейской и восточной цивилизаций, вобрав много от Востока и Запада. Сегодня наша музыка органично развивается, появился ряд музыкантов и композиторов, умеющих использовать народные мотивы, тона в технически современной музыке. Сколько в этих мелодиях именно аутентичности – вопрос сложный, но и народные татарские напевы не забыты.
– Существует мнение, что многие татарские инструменты в забвении.
– Действительно, у тюркских народов, в том числе у татар, были интересные музыкальные инструменты, многие из которых уже не то чтобы забыты, просто утратили былую известность. Сейчас татарские музыканты работают над их возрождением. А ведь были и аналоги славянских гуслей – ятаган, и есть информация, что одним из прародителей европейской скрипки является тюркский кыл-кубыз. Я не историк, поэтому не берусь ничего утверждать, но такое мнение имеет место быть.
– Вы играете на одном из таких инструментов…
– Впервые услышал звук кыл-кубыза в исполнении ансамбля из Казахстана «Туран», совместно с которым создана целая программа с оркестром La Primavera, позже – на фестивале композиторов в Уфе в исполнении моего друга Аяза Нухова, а сегодня я имею собственный инструмент мастера из Башкирии Гульнур Галимовой. Мы его еще разыгрываем, совершенствуем. Он как живой организм, пока в процессе роста. Хотя потенциал уже сейчас чувствуется огромный. Говорят, что звук скрипки и виолончели ближе всего к человеческому голосу. В отношении кыл-кубыза это еще более верно. Инструмент сделан из полностью природных материалов – дерева, кожи, конского волоса. Конечно, технически виртуозные классические произведения на нем играть сложнее, чем на привычных скрипке и виолончели, но, например, «Лебедь» Сен-Санса звучит отлично. А для народных напевов инструмент подходит идеально.
– В Ваших словах нет ни тени сожаления о переезде из культурной столицы России на Волгу.
– При всем моем уважении к Москве и Санкт-Петербургу, считаю, что культурный потенциал регионов, и не только Приволжских, сильно недооценен. Что же касается Татарстана, нам есть чем гордиться. Уверен, что такие композиторы, как Рустем Яхин, Алмаз Монасыпов, – достояние российской музыкальной культуры. Романсы Яхина входят в репертуар вокалистов конкурса им. П. И. Чайковского. Монасыпов ценен искусством выражения характера татарской музыки средствами современного музыкального языка. Конечно, нельзя не восхищаться тем, как гармонично Салих Сайдашев соединил татарскую пентатонику с диатоникой, создав удивительную по силе и красоте гармонию. Список композиторов и их открытий можно продолжить. У татарской музыки, по моему глубокому убеждению, – великое прошлое и большое будущее.
Наталья ЭЛЛЕР