Мальчишка из многодетной семьи лесника получил хорошую рабочую профессию, и, кажется, жизнь была предрешена, если бы на его пути не встретились профессиональные музыканты, сумевшие разглядеть вокальный талант. Наш рассказ о жизни и творчестве вокалиста, солиста Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля Мунира ЯКУПОВА, который в прошлом году отметил 75-летие.
– Мунир Ахатович, Ваша музыкальная карьера складывалась нетипично…
– Я родился в многодетной семье в селе Старый Атлаш Ульяновской области. Нас, детей, было пятеро. И, конечно, быть сыном лесника означало необходимость помогать родителям и рано начинать трудиться. Не получилось окончить школу, так как для этого надо было жить в другом селе, в школе-интернате. Денег хватило на среднее образование только для моего брата, а мне пришлось начинать строить «карьеру» – стал водовозом, потом «управлял» циркулярной пилой в леспромхозе, по вечерам учился на тракториста и, успев поработать на тракторе, поступил в Ульяновское строительное училище по специальности «Слесарь-сантехник».
– Ну что же, по тем временам вполне приемлемый путь советского молодого человека. Но при чем здесь музыка?
– Моя любовь к пению началась в строительном училище. В то время было обычным делом независимо от профессии участвовать в самодеятельности. Так я попал в любительский хор. И, как оказалось, имел неплохие данные. Впервые о том, что я должен петь, сказал баянист нашего самодеятельного хора. Чуть позже услышал то же самое от Венеры Шариповой – известной певицы. Коллектив Казанской филармонии приехал с концертом в Ульяновск, и мне подумалось: а что, если казанские артисты согласятся меня прослушать. Так и получилось. Более того, мне вручили рекомендательное письмо Шариповой к руководителю Ансамбля песни и танца Татарстана Александру Сергеевичу Ключареву.
– И Вы решились сменить профессию?
– В Казань поехал, пришел в филармонию на прослушивание. И, когда узнал, что меня берут в Ансамбль песни и танца Татарстана, моим первым вопросом было: «А где же буду работать?» Если честно, я тогда даже не думал о том, что вокал может быть не просто увлечением, но и возможностью зарабатывать деньги. И, конечно, услышав о зарплате в 75 рублей, сильно удивился. В тресте «Сантехмонтаж» меня отпустили без обязательной тогда отработки. Так началась профессиональная музыкальная карьера, уже без кавычек.
– Наверное, столь резкая перемена далась нелегко?
– Пришлось очень много трудиться. Наш хормейстер Джавид Абдураимович Кудусов часто оставался со мной после общих репетиций, помогал осваивать партии. А уже через месяц вместе с ансамблем я поехал на свои первые гастроли. Мы переезжали из города в город: Горький, Ленинград, Нарва, Таллин, Вильнюс, Калининград, Москва. Это достаточно тяжело, много времени приходилось проводить в дороге, в поездах, но ведь мы молодые, энергичные, и, конечно, было интересно посмотреть страну, увидеть новое… Вскоре пришла повестка в Советскую армию. После учебки в Виннице, где готовили авиационных технических специалистов, я попал на военный аэродром в Староконстантинов Хмельницкой области, а уже оттуда – в ансамбль песни и пляски Прикарпатского военного округа.
– Но ансамбли песни и пляски – это еще не оперная сцена…
– Конечно, надо было учиться, особенно если учесть мой уровень образования. Для классического певца просто хорошего голоса мало. И то, что в ульяновской самодеятельности я пел громче всех, еще не давало пропуск в оперу. В общем, я поступил на двухгодичные подготовительные курсы Казанской консерватории и здесь опять услышал о своем призвании быть певцом, но уже от мэтра татарского искусства Назиба Гаязовича Жиганова. Обучение высокому искусству далось нелегко по финансовым мотивам, пришлось по вечерам ходить подрабатывать. В какой-то момент даже сорвался, взял академический отпуск, но тем не менее настал тот день, когда я как выпускник получил свой диплом и фактически входной билет на большую сцену от Назиба Жиганова.
– Что осталось в памяти от консерватории помимо учебы?
– Мы вели очень активную жизнь. Сегодня с удовольствием вспоминаю капустники, в которые свою лепту вносили будущие известные артисты: Ренат Ибрагимов, Александр Михайлов, многие другие. Мы по мере своих сил участвовали в делах республики. У меня до сих пор хранится знак «Ударник строительства КАМАЗа». Я, конечно, не строитель, наш консерваторский коллектив давал в автограде большие концерты. И не только на КАМАЗе. Выезжали на возведение газопровода «Сибирь – Центр», Нижнекамского нефтехимического комбината.
– Вас сразу пригласили в Татарский театр оперы и балета?
– Приглашение из Казани стало не первым. Меня звали в Свердловск, Архангельск, Мурманск, Куйбышев. Большой выбор привел в замешательство, и в этот момент пришло предложение от главного режиссера театра оперы и балета, народного артиста РСФСР Нияза Курамшевича Даутова. Оно поставило точку – все встало на свои места.
– Прошли десятки лет творческой деятельности. Что удалось сделать? От чего, быть может, пришлось отказаться?
– Избранные, наверное, «Князь Игорь» А. Бородина, тореодор Эскамильо из оперы «Кармен» Ж. Бизе, Скарпиа из оперы «Тоска» Дж. Пуччини. Мои любимые татарские композиторы – Назиб Жиганов, Фарид Яруллин, Рустем Яхин. Русские, конечно же, Чайковский, Римский-Корсаков, Бородин. Европейские – Пуччини, Бизе, Верди. Есть в песенном багаже опереточные роли, за плечами – большая концертная деятельность. В общем, весь репертуар, который может исполнить лирико-драматический баритон. Довелось встречаться и работать с выдающимися мастерами. Навсегда в памяти полугодичная стажировка в Москве у великого Евгения Нестеренко, солиста Большого театра. В Казани пел с Ириной Архиповой, Владиславом Пьявко в «Пиковой даме». Всех и все перечислить, конечно, сложно.
– Все ли исполнили, что хотели?
– Оперный голос – очень сложный и тонкий инструмент. Любой профессионал скажет, что, если хотите петь долго и не перегореть за несколько лет, надо очень тщательно выбирать репертуар и брать только то, что подходит именно вашему голосу. Была возможность исполнить Риголетто, но в итоге я побоялся повредить голосу. Риголетто – интересная, но весьма трудная партия, хотя есть мнение, что «Царская невеста» не менее сложна. Но в «Царской невесте» я пел Григория Грязнова, а вот от Риголетто пришлось отказаться. В целом творческая жизнь оказалась весьма насыщенной. Этому способствовало и участие в Шаляпинских фестивалях.
– И в заключение хотелось бы услышать Ваше мнение о том, зачем нужна опера широкому слушателю.
– Бесспорно, оперное пение – элитарное искусство. Что не означает его заоблачной недоступности. Просто необходимо приучать ребенка к прекрасному с раннего возраста. Начинать вхождение в музыку можно и должно с легких детских спектаклей, постепенно расширяя кругозор и повышая планку понимания. А ответ, зачем это нужно, простой: для всестороннего развития, для того, чтобы человек смог обогатить жизнь блеском всех граней высокого искусства. Безусловно, это дает совершенно другое качество восприятия мира и своего в нем места.
Наталья ЭЛЛЕР
Фото предоставлено ТАГТОиБ им. М. Джалиля
