АЛЬБЕРТ РИЗВАНОВ: «ВАКЦИНА НЕ ЗАЩИЩАЕТ ОТ ИНФЕКЦИИ»

2021 год объявлен в России Годом науки и технологий. Главным вызовом прошлого года для наших ученых стала пандемия COVID-19, и они ответили на него созданием трех вакцин против коронавирусной инфекции. Приступили к работе над вакциной и ученые Казанского федерального университета. О том, как продвигаются эти исследования, о новых проектах, связанных с COVID-19, и о том, почему даже после прививки необходимо носить маску, рассказал Альберт РИЗВАНОВ, доктор биологических наук, директор Научно-клинического центра прецизионной и регенеративной медицины Института фундаментальной медицины и биологии Казанского федерального университета, член-корреспондент Академии наук РТ.

– Альберт Анатольевич, вслед за обвинением Никитой Михалковым мировой закулисы во главе с Биллом Гейтсом в желании чипировать все человечество под видом прививок от COVID-19 появилась новая конспирологическая версия. После того как гендиректор Российского фонда прямых инвестиций Кирилл Дмитриев заявил, что уже в декабре прошлого года фонд получил предварительные заявки на покупку 1,2 млрд доз вакцины «Спутник V» из более чем 50 стран, кое-кто пришел к выводу, что коронавирус придумали в России, чтобы реализовать беспроигрышный бизнес-проект «вакцина вместо нефти». Вы разделяете какую-то из этих версий?

– Нет, ни ту, ни другую. Дело в том, что в США уже создано несколько вакцин, в других странах они тоже есть. Та же Америка на их продаже зарабатывает гораздо больше, чем Россия. Что касается англо-шведской вакцины AstraZeneca, прививки которой, как утверждают некоторые исследования, повышают риск тромбозов, тут много от лукавого. Если посмотреть статистику, то смертность от американских вакцин Pfizer и Moderna гораздо выше. А у AstraZeneca количество осложнений ниже по сравнению с другими вакцинами. Но ее топят конкуренты, потому что на кону очень большие деньги, которые можно заработать на продаже вакцины. При этом в большинстве научных статей в медицинских журналах наш «Спутник V» даже не упоминается, как будто его вообще не существует. Там идет сравнение между собой только американских и европейских вакцин, и это тоже одна из форм борьбы за рынки сбыта.

ТРИ ВАКЦИНЫ – ОЧЕНЬ ХОРОШО, НО ВАКЦИН МНОГО НЕ БЫВАЕТ, ПОЭТОМУ ЧЕТЫРЕ ВАКЦИНЫ БЫЛО БЫ ЕЩЕ ЛУЧШЕ. ВЕДЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ КАКАЯ-ТО ИЗ НИХ МОЖЕТ «СОЙТИ С ДИСТАНЦИИ»

– Как на сегодняшний день обстоят дела с созданием вакцины в КФУ?

– Мы создали два прототипа вакцины на двух разных технологических платформах, вполне работоспособные. Один прототип даже начали тестировать на животных. Первые тесты показали ее недостаточную эффективность, но на самом деле в этом ничего страшного нет. Можно было дальше проводить исследования, например подбирая правильные сопутствующие компоненты вакцины, как у Pfizer и Moderna. Но проблема в том, что первичные исследования мы провели на небольшие спонсорские деньги, после чего планировали получить государственное финансирование на продолжение разработок. Подали множество заявок в самые разнообразные инстанции. До сих пор каждую неделю отчитываемся перед Правительством России, но денег так и не увидели, и, соответственно, все проекты были приостановлены. Мы продолжаем находиться в списке претендентов, но и только.

– Параллельно ваша лаборатория работала над созданием вакцины против геморрагической лихорадки с почечным синдромом (ГЛПС). Там тоже требуется внешнее финансирование?

– Да, у нас там тоже есть прототип, тоже время от времени подаем заявки на различные конкурсы, гранты, государственные задания, но и по этому направлению работ не можем получить финансирование. Поэтому дальнейшее исследование пока невозможно.

– Может быть, одной из причин того, что не дают денег на вакцину, является то, что, в отличие от коронавируса, ГЛПС от человека к человеку не передается?

– В принципе, да, сейчас она не передается. Однако геморрагические лихорадки, как и коронавирусы, входят в число особо опасных инфекций, и время от времени появляются их новые разновидности. Та же лихорадка Эбола, например, тоже геморрагическая лихорадка. Понятно, что это очень дальний родственник ГЛПС, но, как бы то ни было, если не заниматься вакциной, то потом, когда клюнет жареный петух, начинать разработки с нуля будет уже поздно – можно в итоге получить большие человеческие жертвы. Это та технологическая база и те компетенции, которые должны постоянно поддерживаться, чтобы в случае возникновения чрезвычайной ситуации быстро реагировать. России повезло в том смысле, что у нас сильная вирусологическая и вакцинная школы в центрах «Вектор», имени Гамалеи и Чумакова, которые и позволили относительно малыми усилиями достичь больших результатов. Три вакцины – очень хорошо, но вакцин много не бывает, поэтому четыре вакцины было бы еще лучше. Ведь в любой момент какая-то из них может «сойти с дистанции», например, в результате выявленных побочных эффектов, отсутствия эффективности по отношению к новым штаммам коронавируса или по каким-то другим причинам. Поэтому выбор, особенно выбор различных технологических платформ, должен быть всегда.

– По поводу коллективного иммунитета: когда достигнем его в Татарстане?

– Если считать тех, кто вакцинировался и официально переболел, то по состоянию на середину мая антитела имели около 15% жителей Татарстана. Поэтому для достижения коллективного иммунитета нам еще очень и очень далеко.

– Когда необходимо вакцинироваться после перенесенного заболевания?

– На данный момент считается, что иммунная защита после перенесенного заболевания COVID-19 держится примерно год. Поэтому желательно через 8-12 месяцев после болезни вакцинироваться, чтобы усилить иммунитет. При этом ориентироваться на количество антител не совсем правильно, потому что от вирусов защищают не столько антитела, сколько клеточный иммунитет, так называемые Т-клетки, которые убивают зараженные вирусом клетки, препятствуя его распространению. Но данный анализ более сложный и дорогостоящий. Мы планируем внедрить его в КФУ, начать научные исследования и оказывать услуги населению и корпоративным клиентам, но на данный момент для наших жителей доступно только определение уровня антител, а это отчасти косвенный показатель иммунитета. Что касается возможности вакцинироваться при наличии антител, то это не является противопоказанием. В инструкции по применению вакцины «Спутник V» очень хитрая формулировка. Там написано, что вакцина не предназначена для тех, у кого есть антитела, но при этом не сказано, что в случае их наличия она противопоказана. Повторюсь, в любом случае через 8-12 месяцев после болезни лучше сделать прививку.

На данный момент считается, что иммунная защита после перенесенного заболевания COVID-19 держится примерно год. Поэтому желательно через 8-12 месяцев после болезни вакцинироваться, чтобы усилить иммунитет

– Если человек вакцинировался «Спутником V», нужно ли ему будет потом ежегодно прививаться, как от гриппа?

– Здесь потребуются дополнительные клинические исследования по поводу безопасности ревакцинации, поэтому давайте дождемся рекомендаций. Так как «Спутник V» – векторная вакцина, то есть созданная на основе аденовируса, то вырабатывается иммунитет не только против коронавирусного шиповидного белка, но и против аденовируса. Поэтому повторное введение этой же вакцины может вызвать на нее иммунную реакцию организма. Это пока только теория, требующая проверки, но такая возможность весьма вероятна. Если же говорить о вакцинах «ЭпиВакКорона» и «КовиВак», то это классические вакцины, и там никаких проблем с ревакцинацией не предвидится.

– Россия снабжает вакциной от коронавируса почти полмира, а сами укололись едва ли не меньше всех. Если в ОАЭ вакцинировано две трети населения, а в Израиле – более 60%, то в России – только около 5%. Значит ли это, что нас непременно накроет третья волна пандемии?

– На самом деле вакцина не защищает от инфекции. Она защищает от тяжелого протекания заболевания. Плюс она работает не мгновенно. Требуется месяц, чтобы иммунитет по-настоящему раскочегарился. Поэтому то, что ты укололся, не означает, что в этот момент стал неуязвим для вируса. Именно поэтому даже вакцинированные люди все равно должны соблюдать масочный режим, потому что они могут подхватить вирус, сами болеть в очень легкой форме или даже бессимптомно, но при этом заражать окружающих. В целом, к сожалению, население очень скептически относится к вакцинации. Это в большей мере связано, наверное, именно с доступностью. У нас если возникает недостаток чего-либо, то все сразу начинают это скупать, становиться в очередь. Вот в Америке еще некоторое время тому назад очередь составляла более шести месяцев. В отличие от нас, американцы гораздо серьезнее относятся к своему здоровью. Потому что заболеть в США – настоящая трагедия не только с физической точки зрения, что ты заболел и можешь умереть, но и с финансовой – болеть очень дорого. Там по результатам некоторых болезней люди объявляют медицинское банкротство. Они очень трепетно относятся к своему здоровью, потому что гораздо дешевле предупредить болезнь, чем ее лечить. У нас же медицина бесплатная и весь народ рассчитывает на авось. Сумма таких слагаемых, как недостаточная просветительская работа, недостаточное доверие к власти и слишком наплевательское отношение к своему здоровью, приводит к очень низкой скорости вакцинации. Поэтому вероятность наступления третьей волны по-прежнему высока.

– Ваш прогноз: когда у нас отменят маски или теперь уже никогда?

– Сложно сказать. Будет зависеть от того, насколько дружно мы вакцинируемся. Хотя надо сказать, что и сегодня масочный режим не соблюдается. Фактически это не масочный, а карнавальный режим – почти никто не носит маски правильно, закрывая нос и рот. Поэтому нельзя сказать, что масочный режим кого-то особо напрягает сегодня, несмотря на то, что коронавирус – это очень серьезное заболевание, оно реально убивает.

– Расскажите про клеточный иммунитет, так называемые Т-клетки, которые убивают зараженные вирусом клетки, препятствуя его распространению.

– У иммунитета две руки: антитела, так называемый гуморальный иммунитет, и Т-клетки, клеточный иммунитет. Те и другие четко узнают возбудителя инфекции, но для того, чтобы научить иммунитет это делать, нужно либо переболеть, либо вакцинироваться. Причем действуют они по-разному. Представьте себе, что в огороде есть куст, зараженный, скажем, колорадским жуком или тлей. Антитела «собирают» их вручную, а Т-клетки сжигают весь куст, то есть зараженную клетку, на корню, чтобы предотвратить дальнейшее распространение инфекции. Цель нашего проекта, который мы планируем начать, – запустить тестирование на наличие Т-клеток против новой коронавирусной инфекции. Это позволит определять, снижается ли количество Т-клеток и антител в организме и была ли эффективна вакцинация, потому что после прививки антитела вырабатываются не у всех, примерно у 95%. Для вакцин это считается очень хорошим показателем, но все равно есть 5% людей, у которых вакцина могла не сработать. В таком случае можно сделать прививку другой вакциной.

– Насколько доступна будет эта услуга и как скоро?

– Сейчас мы проводим торги на закупку необходимых реактивов и, как только их получим, сможем запустить тестирование, как в рамках научных исследований, так и для населения. Но сразу скажу, что процедура недешевая. Точных цифр пока назвать не могу. Тест трудоемкий, поэтому дорогой. Если тест на антитела занимает около трех часов, то этот – два-три дня. По этой причине он и не используется широко в практике.

– Если количество антител и Т-клеток как-то коррелирует между собой, то, возможно, будет достаточно провести более дешевый тест на антитела, чтобы прикинуть, сколько у человека Т-клеток?

– Исследования показывают, что при легкой, бессимптомной форме COVID-19 только у 60% людей вырабатываются антитела и почти у 90% – Т-клетки. Но чем тяжелее заболевание, тем выше корреляция между антителами и Т-клетками. Прямой же пропорции между числом тех и других нет. Поэтому, зная о количестве антител, арифметическим способом вычислить количество Т-клеток невозможно. На первом этапе из-за дороговизны теста на Т-клетки он, конечно, будет мало востребован жителями нашей республики, но у нас уже есть проект по разработке более дешевых альтернативных методов. Когда-то и расшифровка генома одного человека стоила 3 млрд долларов и заняла 10 лет, а сейчас речь идет только о сотнях долларов и нескольких днях. Так же и здесь, я думаю, технология будет развиваться, но на данный момент она пока недоступна для массовой системы здравоохранения.

– Как скоро может произойти кратное снижение цены?

– У нас есть такой проект, прототипы тестов, но опять-таки очень сложно найти инвестора под такие проекты. При его наличии, думаю, эту задачу можно будет решить за год.

– Если уж мы заговорили о расшифровке генома человека, то какая ему от этого практическая польза?

– Наиболее эффективно расшифровка генома работает для диагностики наследственных заболеваний, определения риска онкологических и ряда других болезней, а также при планировании семьи, чтобы определить риски рождения детей с наследственными заболеваниями.

– Где в Татарстане можно расшифровать геном?

– Например, у нас в Казанском федеральном университете. Если делать не только расшифровку, но и полный анализ, то это будет стоить довольно дорого. Намного дешевле просто получить диск с расшифровкой генома, но самая большая проблема – это анализ. Сделать его самостоятельно практически невозможно. Если же человека интересует только риск развития какого-то конкретного заболевания, то анализ отдельных генов обойдется ему уже в сумму от одной тысячи до нескольких десятков тысяч рублей.

– Иначе говоря, можно купить сразу целую книгу, скажем так, свой генетический паспорт, а можно покупать ее по страничке? Но, допустим, если у тебя уже есть страница, где написано, что через полгода ты заболеешь раком, то главы про сахарный диабет, желтуху и скарлатину тебе уже неинтересны. Я правильно понимаю?

– Сказать, что человек через полгода заболеет раком, невозможно. Можно будет сказать только то, что у него повышенный риск заболеть, и тогда он сможет скорректировать свой образ жизни, избегая факторов, которые могут вызвать развитие того или иного заболевания. Например, избегать солнечных лучей и соляриев, если есть повышенный риск возникновения рака кожи. Как говорится, предупрежден – значит вооружен. Есть возможность оценить риски развития и других заболеваний. Более того, для некоторых заболеваний, особенно онкологических, генетический тест позволяет индивидуально подбирать лекарственные препараты, точечно воздействующие на мишень, что повышает эффективность и снижает побочные эффекты. Ну и, наконец, в КФУ мы разрабатываем методы генной терапии, корректирующие выявленные наследственные мутации.

Вадим СЕРГЕЕВ

На главную
Яндекс.Метрика