Июнь для России – месяц значимый. Среди прочих событий и важных дат есть одна, трагическая, – 22 июня 1941 года, начало Великой Отечественной войны… Мы чествуем победителей: воинов-ветеранов, тружеников тыла. И связываем события той, уже ставшей далекой войны с сегодняшними, так остро напоминающими ад нацистского бесчинства и дающими надежду на победное окончание СВО.
Год назад в освобождении Мариуполя была поставлена жирная точка. 2 июня Россия передала Украине в рамках обмена 160 тел погибших военных, обнаруженных в заминированном фургоне в подвалах «Азовстали». А двумя месяцами раньше, 28 марта, бойцы Народной милиции ДНР вывели из подвалов 68-й школы полторы сотни местных жителей, которые прятались там от обстрелов ВСУ. Многие из них приехали в Казань. О том, что предшествовало этому, рассказал Эдуард СТРЕЛЬНИКОВ.
– Эдуард Геннадьевич, многие Ваши товарищи по несчастью считают 28 марта 2022 года своим вторым днем рождения, а Вы?
– Пожалуй, и я тоже, хотя то, что выжил, понял двумя днями раньше, когда выбрался из подвала, чтобы где-то раздобыть воды, и на девятиэтажке напротив школы увидел флаг ДНР. Конечно, выходить наружу было небезопасно, но запас продуктов иссяк, и поэтому люди, рискуя жизнью, пробежками добирались до тех единичных магазинов, которые, несмотря ни на что, работали и распродавали то, что осталось. Возвращались в школьный подвал не все, некоторых убивали, потому что обстрелы не прекращались. Долбили с раннего утра примерно до шести вечера. Били украинские националисты по городу по кругу, сначала рядом с нами, потом дальше и еще дальше.
В шесть утра с соседнего со школой двора начинали стрелять две САУ ВСУ. А потом, где-то в восемь утра, отвечали наши, и я удивлялся, почему они никак не подавят эти САУ. Напротив школы стояло пять высоток, по которым артиллерия ВСУ била особенно настойчиво. Как я потом узнал из новостей по телевизору, туда прорвались 19 ДНРовцев и держались там целый месяц. Еду и воду им переправляли по веревке длиной около 170 метров, которую, к счастью, не повредил ни один осколок. Сюжет об этом показали, когда ребят награждали орденами и медалями.
– Как долго Вы просидели в школьном подвале?
– Мы с мамой перебрались туда дней за пять до того, как солдаты нас оттуда вывели. Нашу квартиру и весь первый подъезд дома солдаты ВСУ расстреляли из гранатомета дней через 15-20 после начала боевых действий. К тому времени мы уже прятались от обстрелов на лестничной площадке возле лифта, а я в этот момент оказался на улице. Сидел на скамейке и смотрел, как горит наш дом, наша квартира. И чем дольше это происходило, тем становилось страшнее. Потому что вместе с вещами и мебелью, на которые, по большому счету, мне было наплевать, там горели мои медали и кубки, но самое главное – превращались в пепел фотографии прадедушки по отцу, который погиб во время Великой Отечественной войны, дедушек, бабушек, отца, мои детские, армейские, свадебные, фотографии покойных друзей. Вот мы с мамой и перебрались в подвал своего дома. Нашлись добрые люди, помогли перетащить туда наш большой матрац, два на два метра, который чудом уцелел. Кинули его на пол, на нем и спали под тремя одеялами, пока не решили перебраться в подвал школы, где, как считалось, было более безопасно.
– Вы коренной житель Мариуполя?
– Да, здесь родилась моя мама, но, когда началась Великая Отечественная война, ее семья перебралась в Тульскую область. Уже после войны, когда маме было лет семнадцать, сейчас ей 81 год, она вместе с сестрой приехала в Мариуполь отдохнуть на море и здесь познакомилась с моим будущим отцом.
– Вы сказали, что в квартире горели медали, кубки. Очевидно, в юности серьезно занимались спортом?
– Да, я рос активным ребенком, но так и не смог отдать предпочтение какому-то одному виду спорта. Наверное, поэтому не удалось выполнить норматив мастера и даже кандидата в мастера, дорос только до уровня первого мужского разряда. Футбол, баскетбол, волейбол, легкая атлетика, парусный спорт и даже фехтование. В школе мы выиграли городской турнир «Кожаный мяч». Потом в футбол, баскетбол и волейбол играл за сборную училища, за сборную цеха завода им. Ильича (ныне это Мариупольский металлургический комбинат им. Ильича). Мы много раз на городских соревнованиях занимали призовые и даже первые места, за что, собственно, я и был награжден кубками и медалями.
– Как скоро после Майдана 2014 года началась тотальная украинизация?
– Постепенно. Первым делом стали вводить квоты на телевидении, сколько времени можно показывать передачи на русском и на украинском языке. Сначала русскому выделили 70% времени, потом – 30%, потом – нисколько. Продавцы и кондукторы обязаны были разговаривать только на украинском, а в школах русский язык вообще отменили. Если при Януковиче я не помню, чтобы цены сколько-нибудь существенно менялись, то после Майдана 2014-го росли постоянно. Причем власти стали применять такую, как им казалось, хитрую тактику. Объявляли повышение цен на 80 процентов. После этого народ выходил на улицы, возмущался, и тогда цены чуть снижали, примерно до 60 процентов.
– Как восприняли начало специальной военной операции?
– Ждал ее начала еще в 2014 году и считаю, что было ошибкой откладывать ее на восемь лет. Тогда, в августе 2014-го, трассу на выезде из города буквально перекрыли легковые и грузовые автомобили. Из Мариуполя бежали директора заводов, магазинов, все, что можно было погрузить на фуры, грузили и вывозили. Почему тогда Народная милиция ДНР не вошла в Мариуполь, непонятно. Националисты стояли в аэропорту и в город особо не заходили. Их, среди которых было много уголовников, пригнали к нам сразу после Майдана и раздали им оружие, хотя тогда они из него еще и стрелять не умели.
Национальный батальон «Азов» творил ужасные вещи… На празднике в честь 9 Мая произошла страшная трагедия, когда они расстреляли, наверное, человек сто. Как мне рассказала знакомая женщина, в городских больницах провели 317 операций пострадавших с огнестрельными ранениями.
А 11 мая у нас прошел референдум об отделении, но тогда ничего не получилось, поскольку Украина ввела в город войска. ДНРовцев, которых в Мариуполе было очень мало, выдавили из него буквально в течение часа. Тогда людей били, резали, расстреливали буквально на каждом шагу. Особенно показателен такой случай. К трем местным жителям, отдыхавшим в бильярдной, подошли двое нациков. Потребовали прокричать «Слава Украине!», а те их послали подальше. Нацики одного сразу зарезали, другому полоснули ножом по горлу, его увезли в реанимацию, и, к счастью, он выжил, а третий убежал. Потом был суд, преступники должны были получить сроки лишения свободы. Но толпа нациков пикетировала здание суда, ворвалась в зал заседаний и потребовала их оправдать. В итоге их отпустили, приговорив к выплате небольших штрафов.
В мае в городе было особенно беспокойно. То и дело захватывали горисполком, прокуратуру, УВД. Только горисполком переходил из рук в руки 17 раз. Утром толпа брала его штурмом, а вечером, когда там оставалось человек 20-30, приходили нацики и их оттуда выгоняли. А 9 мая националисты решили захватить УВД, но народ (тогда на площади Комсомола собралось тысяч десять) двинулся им навстречу. Нацики испугались, прекратили штурм, но подожгли здание УВД. Милиционеры не могли выбраться на улицу из-за решеток на окнах, ребята подогнали пожарную машину и подняли лестницы до второго этажа, куда огонь еще не добрался. Выломали ломами решетки на окнах, и милиционеры выбрались из горящего здания. Не все. Обожженных никто не считал, но только в центральный морг привезли 40 трупов. А по телевизору сказали, что погибло всего восемь человек, причем все со стороны Украины.
– Как Вы устроились в Казани?
– Живу в гостинице, где нас поселили вместе с другими беженцами из Мариуполя, здесь же работаю частным охранником. Я болею, мама болеет, но грех жаловаться, здесь хорошие больницы и врачи. Мама, ей уже 81 год, она сердечница, как и я. Когда мы выходили из Мариуполя, надо было километра два пройти пешком, думал, она не дойдет. Когда приехали сюда, ее положили в реанимацию и, слава Богу, выходили, за что казанским врачам большое спасибо. Хотел бы также поблагодарить за тепло и заботу волонтеров из Таганрога, куда нас вывезли с Украины, и Казани. Долго держать в Таганроге нас не могли, поскольку он находится в приграничной зоне. Поэтому первым же поездом, где разместилось 700-800 беженцев, отправили в Казань, здесь возле каждого вагона на перроне встречали по 30 волонтеров, а для оказания экстренной медицинской помощи прибыло несколько машин скорой. После того как расселили по гостиницам, волонтеры продолжили о нас заботиться. Особое спасибо хотелось бы сказать Елене Ивановой. Золотой человек.
– Планируете ли вернуться в Мариуполь?
– Мама не хочет, ей в Казани нравится. У нее здесь много хороших подружек, а в Мариуполе их практически не осталось, потому что все сверстницы поумирали. Вообще, там отвратительная экология из-за «Азовстали» и металлургического комбината. По-моему, город даже занимал первое место на Украине по числу раковых заболеваний. У меня уже две трети ровесников нет в живых… В Казани меня записали на операцию по замене коленного сустава. Хотя и после операции здоровье полностью не вернется, да и годы уже не те – мне 60 исполнилось. Но я не жалуюсь, понимаю, что такое война и что Мариуполь не последний город, откуда России придется принимать беженцев. Мы с мамой выжили – это самое главное.
Мечтал в прошлом году пройти в Казани в «Бессмертном полку», но, к сожалению, не с чем было, поскольку фотография прадеда сгорела вместе с квартирой. И еще приходила в голову мысль сделать фотку прадеда Зеленского, он ветеран Великой Отечественной, и пройти с ней, чтобы той сволочи стало стыдно. Вот только шествия теперь в целях безопасности отменены, но верю, что будет и на нашей улице праздник!
– Спасибо Вам, Эдуард Геннадьевич. Здоровья и благополучия!
Вадим СЕРГЕЕВ