Осень – лучшее время для неторопливого и вдумчивого чтения. Тем более сентябрь в этом году был щедр на интересные книжные новинки. Среди них – новые произведения Людмилы Улицкой, Александра Гениса, Бориса Минаева и Джоанны Стингрей. Наш корреспондент, впечатлившись их содержанием, задал этим авторам несколько вопросов.
Людмила Улицкая
Вот уже несколько десятилетий произведения Улицкой по праву входят в современный литературный канон. Ее романы, повести и рассказы регулярно переиздаются, а новые произведения практически всегда попадают в список бестселлеров.
«Священный мусор» – сборник статей и эссе, предельно лиричный и автобиографичный. В предисловии автор сравнивает эту книгу с наивным детским собирательством: сохранением в специальной коробочке памятных вещиц. Такая коробочка была и у нее самой; когда же писательница рассталась с ней, то констатировала: «Все эти выброшенные штучки – наперечет! – я помню». Из этого «священного мусора» и рождается жизнь с ее тяготами, радостями, трудностями и освобождениями.
– Людмила Евгеньевна, любите ли Вы вообще вспоминать прошлое, ведь, помимо приятных воспоминаний, возникает грусть, что все уже прошло и невозвратимо?
– У людей память избирательная: помним то, что хотим помнить, и стараемся забыть то, о чем помнить не хочется.
– С кем из ушедших писателей Вы хотели бы пообщаться?
– С Петром Яковлевичем Чаадаевым (русский философ XIX века. – Ред.)
– Вы верите в предопределенность и судьбу? Есть ли, по Вашему мнению, у каждого человека своя роль в этом мире?
– В предопределенность верю. Но в то, что можно уклониться от судьбы, тоже. Я бы не сказала, что у каждого своя роль в этом мире, скорее, у каждого есть какая-то задача, которая пред ним поставлена. О своей роли в мироздании никогда не задумывалась, но всегда делала усилия, чтобы понять, что же вокруг меня происходит.
– Какие книги любите читать для души?
– Люблю прозу Набокова. Он трудный автор. Чтение некоторых его книг – трудная работа. Читаю его книги с комментариями. Они помогают понимать его «непрозрачные» тексты.
Александр Генис
Мастер эссеистики, литературовед, автор бестселлеров «Камасутра книжника», «Обратный адрес», «Довлатов и окрестности», друг Сергея Довлатова, Петра Вайля и Иосифа Бродского.
В своей новой книге «Люди и праздники. Святцы культуры» писатель обратился к новому жанру – календарь, или «святцы культуры». Дни рождения любимых писателей, художников, режиссеров, а также радио, интернета и айфона он считает личными праздниками и вставляет в список как общепринятых, так и причудливых торжеств.
Генис не соревнуется с «Википедией» и тщательно избегает тривиального, предлагая читателю беглую, но оригинальную мысль, неожиданную метафору, незамусоленную шутку, вскрывающие суть определения. Постепенно из календарной мозаики складывается панно, на котором без воли автора отразились его черты.
– Александр Александрович, скажите, как относитесь к недавним словам Дмитрия Быкова, что Иосиф Бродский – поэт русского мира, нагляднее всего отразивший в своей поэзии склонность нашего народа к ощущению превосходства и противопоставлению себя другим?
– Я не отвечаю за чужие концепции, у меня есть свои. Мне эта точка зрения не близка.
– Интересно узнать Ваше мнение о творчестве Эдуарда Лимонова и Захара Прилепина.
– Захара Прилепина тот же Быков назвал «бывшим человеком», на этот раз не буду спорить. Лимонова я знал в Нью-Йорке как небесталанного поэта заводских пригородов и автора босяцких повестей на манер «Городка Окурова» Горького. За его российской карьерой я перестал следить.
– А что думаете о прозе Владимира Сорокина?
– Слежу и пишу о нем с 1984 года. Давно считаю, что Сорокин больше всех русских писателей заслужил Нобелевскую премию. Беда в том, что его вымысел норовит превратиться в быль.
– Какие писатели оказали на Вас наибольшее воздействие?
– Практически все! Хорошим я завидовал, у плохих учился избегать ошибок. Вообще, мне повезло дружить со многими замечательными авторами, которые стали мне наставниками в письме. Больше всего я обязан двум. Один – Андрей Синявский с его вольной литературой о литературе. Второй – Сергей Довлатов, сурово пресекавший всякую заумь и особенно безжалостно – претенциозность.
– Какой общепринятый праздник для Вас самый любимый и значимый и почему?
– Не хочу никого огорчать, но я не люблю казенных праздников еще с советских времен. Дню трудящейся женщины (8 Марта) я предпочитаю День возлюбленной (14 февраля). А самый любимый праздник для меня – Новый год. В нем сосредоточена тайна календаря, который способен преобразовать будни в праздник и сделать его неотменимым.
Борис Минаев
Писатель и журналист, лауреат премии «Заветная мечта», номинант и финалист премий «Большая книга», «Ясная Поляна», «Русский Букер». В своей новой книге «Прекрасный летний день» писатель вспоминает о своем московском детстве в шестидесятых годах XX века. Начиная со старших классов школы, на протяжении многих лет он записывал истории из жизни. Эти правдивые веселые и грустные рассказы, герой которых – мальчишка из знаменитой повести «Детство Левы», перемешиваются с воспоминаниями взрослого Бориса Минаева о родных и знакомых, ставших прототипами персонажей его прозы, о любимой Красной Пресне и о том, как она изменилась за прошедшие десятилетия.
– Борис, как Вы считаете, почему именно в 1960-е во всем мире культура достигла таких высот? И повторится ли в той или иной степени эта прекрасная эпоха?
– Прекрасный вопрос, Фарид. Сам много над этим думал. Как раз сейчас пересматриваю главные американские фильмы 1960–1970-х годов и те, что раньше смотрел, и те, что не смотрел. Потрясающее ощущение. «Пять легких пьес», например, с Джеком Николсоном были для меня абсолютным открытием и потрясением. Какая-то золотая эпоха кино. То же могу сказать о советских фильмах (их было меньше такого высокого уровня, но, конечно же, они есть): «Начало» Панфилова, «Пять вечеров» Михалкова, «Мама вышла замуж» и «Женитьба» Мельникова, «Осенний марафон» Данелии, вот то, что навскидку вспоминается. Как это у них у всех вышло – не знаю. Искусство сделало самый важный шаг в эти годы. Видимо, сказалось то огромное внутреннее напряжение, которое и мы, и европейцы, и американцы пережили в 1930–1950-е годы: война, репрессии, ужас голода и бомбежек, страх перед всемирной катастрофой, который передавался, конечно, и детям войны тоже. И как выдох, как освобождение – вот это светлое творческое настроение, любовь к людям, гуманизм, жажда справедливости, жажда свободы, ненависть к диктатуре, открытость миру – все вместе. Эти ценности родили великое искусство.
– Вы коллекционировали пластинки в советское время?
– Покупал «Битлз», маленькие пластинки-синглы фирмы «Мелодия». Гибкие и твердые. Заслушивал до дыр, до царапин. «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Потом в моей жизни появился джаз, классика, но это уже лет с 18-19.
– Каких поэтов-шестидесятников выделяете для себя? Разделяете ли критическое отношение к ним Иосифа Бродского?
– Левитанский, Самойлов, Окуджава, Вознесенский, Межиров, Слуцкий, Мартынов, да даже и не такие громкие имена: К. Ваншенкин, Е. Винокуров, В. Соколов, многие другие – это моя самая любимая поэзия. И к тому же доступная мне тогда. Сам ходил по книжным магазинам, покупал, собирал. Подборки в журнале «Юность» – плотные, как большие поэтические циклы. Иосиф Бродский, да, великий человек, гениальный, но крайне ревнивый и далеко не всегда справедливый критик.
– Как относитесь к группе «Битлз» и их неувядающей популярности?
– Слушал тогда и слушаю теперь. Это люди, изменившие мир. Даже сами того не понимая.
Джоанна Стингрей
Американская певица и писательница, в 1980–1990-е годы дружившая практически со всеми легендами ленинградского и московского рока: Борисом Гребенщиковым, Сергеем Курехиным, Виктором Цоем, Константином Кинчевым, Петром Мамоновым и другими. Именно благодаря Стингрей записи подпольных групп «Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные игры» были впервые изданы на Западе (альбом Red Wave), что сподвигло тогдашнее руководство Советского Союза срочно принять меры по выпуску пластинок указанных рок-коллективов на фирме «Мелодия», чтобы продемонстрировать наличие «свободы и гласности в СССР».
К 60-летнему юбилею Виктора Цоя Джоанна выпустила книгу воспоминаний о нем, украшенную большим количеством ранее не издававшихся фотографий и интервью с музыкантом.
– Джоанна, почему Вы посвятили свою книгу Виктору Цою, о котором и так написано достаточно много мемуаров?
– Я не могу назвать себя другом Виктора, но, думаю, людям будет интересно прочитать о той части его жизни, которая была связана со мной. Мы были с ним в Америке и Японии. В Нью-Йорке один знакомый предложил Цою остаться на несколько дней у него в квартире. Виктор сделал несколько зарисовок обстановки. Мы думали, что они потерялись, но рисунки сохранились и вошли в альбом. Эта книга сделана специально к юбилею. И для меня она много значит.
– Как относитесь к возрождению группы «Кино» в 2019 году и проекту «Симфоническое КИНО»?
– Очень хорошо отношусь. С годами музыканты «Кино», кажется, стали играть еще лучше и профессиональнее. Особенно люблю «Симфоническое КИНО». Юрий Каспарян – просто гений. Музыка «Кино» с оркестром звучит просто невероятно!
– О чем будет следующая книга, если не секрет?
– Она будет посвящена 1988 году. Тогда наступила полная гласность и свобода, андеграундным музыкантам наконец начали предлагать гастроли, приглашать на телевидение и радио. Все были очень заняты. Конечно, я радовалась за них, но в то же время немного грустила от того, что нашей дружной тусовки не стало.
Фарид ДИБАЕВ